Блог

Jul 13, 2023

Собаки в художественной литературе: известные собаки в литературе, от «Одиссеи» до «Белого клыка»

Каждый продукт был тщательно проверен редактором Esquire. Мы можем получать комиссию за использование этих ссылок. От «Одиссеи» до «Белого Клыка» и «Куджо» литературные собаки существовали всегда. Но что делать

Каждый продукт был тщательно проверен редактором Esquire. Мы можем получать комиссию за использование этих ссылок.

От «Одиссеи» до «Белого Клыка» и «Куджо» литературные собаки существовали всегда. Но что эти истории о лучшем друге человека говорят о нас самих?

У каждого есть любимая вымышленная собака — или она должна быть. Джон Уотерс сказал: «Если вы идете с кем-то домой, а у него нет книг, не трахайте его!» Это вдвойне важно для тех, кто не может назвать собаку своего сердца из сборника рассказов.

В конце концов, есть так много замечательных собачек на выбор. Длинное и благородное происхождение вымышленных собак восходит к «Одиссее» и Аргосу, «стойкому сердцу». В эпосе Гомера, когда Одиссей возвращается на Итаку после десятилетия странствий, он находит Аргоса заброшенным и блоховым, все еще тоскующим по своему хозяину после всех этих лет. Однако в истинно собачьем стиле: «Как только он увидел стоящего там Одиссея, Аргос опустил уши и завилял хвостом». Если вы видели одно из многих вирусных видеороликов, на которых собаки взволнованно приветствуют своих хозяев после службы, вы можете узнать эту сцену и слезливую реакцию Одиссея. Кажется, что собаки – и наши отношения с ними – ничем не отличались в 8 веке до нашей эры.

За последние годы многое было сделано для изменения отношения к собакам. В своей книге 2021 года «Так же, как семья: как животные-компаньоны присоединились к дому» Андреа Лоран Симпсон утверждает, что демографический сдвиг в 1970-х годах привел к изменению «культурного определения семьи», которая теперь включает четвероногих членов. Возможно, это новаторское исследование для социологов, но я готов поспорить на хорошие деньги, что среднестатистический читатель, любящий собак, отреагирует на это утверждение, пожав плечами.

В книгах собаки всегда были частью многовидовой стаи, независимо от того, состоят ли они из кровных родственников, друзей или братьев по оружию. Они часто являются бьющимся сердцем групповой динамики: одновременно защитником и защищенным, талисманом, талисманом и олицетворением простых добродетелей, свободных от компромиссной сложности человеческой природы. Мы наделяем их лучшими качествами себя и рассматриваем их жестокое обращение как разоблачение самого худшего. Авторы могут предложить нам самых трудных для любви персонажей, и, если дать правильный импульс, мы будем называть их антигероями и подбадривать их любым количеством жестоких жестокостей. Но если они посмеют причинить вред одной собаке…

Что длинная история (хвост?) литературных собак говорит нам об этой уникальной связи? Что это говорит нам о нас самих? Чтобы отпраздновать Международный день собак, я хотел посмотреть, как мы представляем собак и реагируем на них в наших историях. От укушенных блохами дворняг до доблестных собак, кто такие хорошие мальчики и девочки в наших сердцах, и как они так чудесно и опустошительно способны вызвать сочувствие, разрушающее видовой барьер?

Недавно я попросил своих подписчиков в Твиттере назвать их любимую вымышленную собаку. Ответ был поразительным по объему и завораживающим по своему разнообразию. Некоторые интерпретировали вопрос кинематографически, и я получил немало GIF-изображений Шэдоу, хромающего домой, в последние мгновения диснеевского «Дороги домой». Почувствуйте прилив детских воспоминаний и моргающие слезы. Из сотен упомянутых литературных собак были повторяющиеся варианты, но не обязательно те имена, которые вы ожидаете. Время от времени раздавался звонок Тимми, стойкому четвероногому участнику «Знаменитой пятёрки» Энид Блайтон. Спутник Тинтина Сноуи получил редкое упоминание, как и Тото Дороти. Но в целом реакция склонялась к книгам, которые мы читаем в подростковом и молодом возрасте, когда, возможно, наши сердца наиболее открыты.

Джек Лондон – патриарх жанра. В «Белом клыке» (1906) и «Зове предков» (1903) он ближе всего подходит к созданию абсолютного шаблона взаимозависимости человека и зверя в крайних случаях. Изображения коренных народов в книге во многом соответствуют своему времени (также известному как расизм), но эмоциональное путешествие Белого Клыка, от дикого, подвергшегося жестокому обращению волкособа, до преданного «Благословенного волка», вне времени. В «Зове предков» Бак терпит обратное, начиная историю как изнеженная смесь сенбернара и овчарки в калифорнийском комфорте. Вырванный из дома, его морят голодом, избивают и обучают «закону дубины и клыка». Только доброта Джона Торнтона спасает Бака от полной потери его добродушия, хотя его вновь обретенная способность сражаться и убивать несколько раз сослужила паре хорошую службу. Сегодня трудно смириться с идеей мести Бака индейцам, причинившим вред его хозяину. Вместо этого мне нравится считать настоящей кульминацией «Зова предков» ставку на сани, когда Торнтон ставит все, что у него есть, на Бака. Эта сцена, в которой храбрая собачья гора вытаскивает изо льда полутонные сани, вызывает слезы, потрясает кулаками и, возможно, является типичным изображением собачьей преданности. «Как ты меня любишь, Бак», — умоляет Торнтон, и Бак так и делает. О, он это делает.